Расстрел шествия вызвал общественный резонанс. В глазах народа это было не только убийство безоружных людей, но и религиозное кощунство. (Кстати, такие атеисты как социал-демократы использовали тот факт, что правительство «не останавливается перед поруганием икон» в агитации народа к вооруженному восстанию [9]). Хотя РПЦ оставалась оплотом самодержавия все это время, среди петербургских рабочих могла иметь место «персонификация православия». РПЦ у них, возможно, ассоциировалась с Гапоном, и, поэтому на первых порах могли иметь место настроения типа борьбы за веру против царя. Но в целом революция 1905-1907 гг. прошла под политическими, а не религиозными лозунгами.
Можно сказать, что РПЦ породила гапоновское движение в том смысле, что Церковь начала ХХ века, будучи частью государства, не могла объединить верующих вокруг определенной идеологической концепции. Устойчивость ее положения в обществе была связана больше с силой традиций, чем с личными убеждениями прихожан. Анализируя положение РПЦ в начале ХХ века, религиовед С. И. Иваненко писал: «Русская Православная Церковь, имевшая долгие годы монополию на воспитание большей части Российской империи в религиозном духе, не смогла сформировать у народа иммунитет к идеологиям, основанным на политическом экстремизме» [8, с.73]. Ссылаясь на «Историю русской культуры» П. Н. Милюкова, изданную в 1902 году, Иваненко делает вывод, что проблема коренилась в «обрядоверии», явлении при котором большинство православных придерживалось в большей мере обрядов и предписаний Церкви, чем нравственных и вероучительных аспектов самой сути христианства. [8, с.72-73]
Автор данной статьи полагает, что именно поэтому Церковь не могла предотвратить или остановить не только шествие, организованное Гапоном, но также и еврейские погромы, которые совершались православными фундаменталистами. Поэтому она ничего не могла сделать, когда страну охватили революционные потрясения и православные стали по разные стороны баррикад.
Кстати, небезынтересен факт, что в рабочей петиции содержалось требование отделения Православной церкви от государства. [17] Соглашаясь с этим пунктом, Г. А. Гапон, скорее всего, следовал духу требований своего времени, хотя он относился к той категории священников, которые не нуждались в государственной поддержке своего положения по причине своего личного авторитета.
Интересно также отношение современной РПЦ к участникам тех событий, а именно канонизация Николая ІІ как святого мученика, несмотря на то, что император во всяком случае не предотвратил гибель большого количества людей. Хотя канонизировали последнего русского царя отнюдь не в связи с «кровавым воскресеньем».
ГАПОН: РЕВОЛЮЦИОНЕР ИЛИ ПРОВОКАТОР?
Когда меня спрашивают «Зачем Вы пишете о Гапоне?»,
я отвечаю «А что Вы знаете о нем?»
Ардамадский В. И. Перед штормом
Все многочисленные трактовки этого вопроса сходятся в одном: Гапон не был ни платным осведомителем полиции, ни агентом революционных партий. Тем не менее, он имел связь, как с властями, так и с революционерами. Связь е властями выражалась в том, что он принимал протекций градоначальника и полиции, а в ходе событий декабря 1904 г.— января 1905 г. вел переговоры е властями от лица рабочих. Да и сама организация шествия с петицией к царю говорит о том, что Гапон до расстрела этой демонстрации выступал за сотрудничество и переговоры с властями, а не за свержение существовавшего строя.
А связь с политической оппозицией имела место лишь в ноябре 1904 г. и лишь в форме консультаций Гапона и его окружения с либералами и социалистами [6, c.73-74; 10, c.66]. Когда либералы из Союза Освобождения склоняли его присоединиться к кампании петиций либеральной интеллигенции, Гапон решил составить рабочую петицию, тем самым подчеркивая независимость его организации от партии и движении [10, c.67-68].
Был ли Гапон марионеткой в руках рабочих или их вождем? Скорее всего, ни то, ни другое. Дело в том, что его авторитет среди рабочих был огромным, но его окружение – руководители отделений Собрания — составляли люди независимые и предприимчивые. Это были представители рабочей аристократии, некоторые из них — с партийным прошлым [10, c.38; 2, с.61]. С самого начала их отношения с Гапоном были партнерскими: они были нужны Гапону, а Гапон был нужен им. В обстановке подъема политической активности Гапон как бы шел на уступки своим помощникам. Тем самым единство Собрания было сохранено, но произошел поворот этой организации на революционные рельсы, что также было в духе времени. Интересно, что один из большевиков в письме Ленину писал: «Теперь уже существует 11 отделов так называемого «Собрания русских фабричных рабочих». Как и надо было ожидать, результаты этих собраний должны быть таковыми, какими они были и на юге» [11, c.221].Здесь этот неизвестный автор проводит историческую параллель с зубатовской рабочей организацией, члены которой в Одессе приняли участие в рабочих волнениях в 1903 г. Проницательный социал-демократ заметил, что большая организация рабочих может из лояльной властям превратиться в оппозиционную, как это уже было с организацией Зубатова.
К этому следует добавить, что Гапон не имел четких общественно-политических взглядов, зато был неплохим оратором. Все это позволяло ему лавировать между властями, политической оппозицией и рабочими. Оправдала ли себя такая позиция священника-революционера? Это можно увидеть из последовавших событий.
«КРОВАВОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ» И ЕГО ПРЕДПОСЫЛКИ.
Объективно рассуждая нельзя
не признать его заслуг перед
революцией: он проявил недюжинную
политическую негибкость и сделал
достаточно необдуманных шагов…
без активного участия Николая II
революция в России была бы невозможна.
Зимовский А. Николай II и II съезд РСДРП// СБ Беларусь сегодня 26. 07. 2008. №137 с.8
Во все времена на всех флотах мира
корабельных бунтовщиков вешали
на реях... Но Российская империя
была уж слишком либеральна.
На том и сгорела.
В. Суворов. Очищение.
Причинами подъема политической активности российского общества осенью 1904 г. определенно были трудности в экономике и неудачи в войне с Японией. Это, в свою очередь, обострило проблему нерешенности ряда других вопросов политики, экономики и национально-религиозного аспекта в России. Политическая оппозиция стала обретать вес в обществе. Это было время, когда любой клуб по интересам мог превратиться в политическую партию. Собрание русских фабрично-заводских рабочих также было втянуто в этот процесс. Но не следует думать, что эта организация, насчитывавшая тысячи членов и сочувствующих, сразу превратилась в политическое движение.
Первоначально контакты с политической оппозицией и идея составления рабочей петиции царю имели место в основном в «верхах» Собрания, которое составляли Гапон и его окружение. И они ждали удобного момента, чтобы заявить о себе, как о политическом движении. Гапон позднее вспоминал: «…наша рабочая петиция должна быть подана только в один из критических моментов вроде падения Порт-Артура, поражения эскадры Рожественского, казавшегося неизбежным, но и при таких обстоятельствах необходимо было поддержать ее соединенными усилиями рабочего класса» [6, c.75].
21 декабря 1904 г. пал Порт-Артур, а во время рождественских праздников на Путиловском заводе были рассчитаны четверо рабочих — членов Собрания. Этим шагом дирекция завода бросила вызов Собранию. Ксенофонтов и историки-марксисты усматривают в этом явную провокацию: дирекция Путиловского завода, якобы, хотела подорвать влияние Собрания в среде рабочих. Либералы и консерваторы в лице соответственно Пайпса и Ольденбурга, обходят этот вопрос стороной. Однако более логичным представляется, что дирекция Путиловского завода просто не подумала о последствиях. Гиганту оборонной промышленности воюющей страны вовсе не нужны были конфликты с рабочими. Увольняя четырех путиловцев, администрация завода, по-видимому, рассчитывала, что им помогут материально их товарищи по Собранию. К тому же директор Путиловского завода Смирнов был человеком несговорчивым (за что его убили в 1917 г.) Он не пошел на уступки, когда это была еще возможна. Когда же администрация завода решилась принять обратно троих из четырех рабочих, было уже поздно: рабочие стали требовать большего [2, c.103].
Итак, в ответ на отказ дирекции Путиловского завода принять обратно рабочих и уволить мастера, который их рассчитал, 3 января началась забастовка. В обстановке всеобщего недовольства эта стачка охватила весь рабочий Санкт-Петербург за несколько дней. Причем требования бастовавших носили уже 6олее широкий характер: введение восьмичасового рабочего дня, установления минимума заработной платы и т.п.
Едва ли автором петиции, выражавшей все требования того времени был один человек. Но видится, что на содержание ее положений оказала влияние и либеральная интеллигенция, и социал-демократы [10, c.86]. По мнению автора данной статьи Гапону принадлежит наиболее «эмоциональные» части петиции, например, вступительные слова, и заключение, а собственно требования, изложенные по пунктам, вероятно, формулировал кто-то из его помощников. Возможно, что Гапон редактировал всю петицию, добавляя в формулировку положений документа эмоциональные формулировки, несвойственные официально-деловому стилю. Например, требования 6-7 раздела 3 «Меры против гнета капитала над трудом» звучат так: «Нормальнаязаработная плата – немедленно. Непременное участие рабочих в выработке законопроектов о государственном страховании рабочих – немедленно» (курсив наш – А. Б.) [17].
В рабочей петиции излагались требования созыва Учредительного Собрания, установления демократических свобод и широких социальных реформ [17].
Как уже было упомянуто выше, петиция была веянием времени. Гапон провозглашал то, что российская общественность хотела бы услышать, но делал это так, как не смог бы никто другой. Даже его эмоциональная окраска петиции как юридического документа давала ему преимущество: такой язык больше нравился рабочим, чем юридическая терминология; к тому же политическая неграмотность Гапона отделяла его от политической оппозиции, то есть от «врагов царя». 5-6 января, когда петиция еще дорабатывалась, уже шла активная пропаганда Гапоном и Собранием идеи похода с ней к Зимнему дворцу [10, c.89]. После того, как была напечатана петиция,8 января Гапон встречался с министром юстиции Муравьевым, написал письма царю и министру внутренних дел Святополк-Мирскому и, таким образом, дал властям понять, что шествие к Зимнему дверцу состоится непременно. У царя оставался выбор: либо принять делегацию Гапона, а значит -- сесть за стол переговоров с политической оппозицией, либо разогнать шествие любой ценой, а значит – «нет у нас больше царя», как позднее выразился Гапон.
Почему власти не предотвратили шествие? Ольденбург приводит «слабость полицейского аппарата» как довод в защиту царя [14, c.265]. К тому же 6 январи градоначальник Фуллон распорядился расклеить объявления предупреждения не принимать участия в каких-либо «многолюдных сборищах», так как к устранению всякого массового беспорядка будут приняты предписанные законом решительные меры» [3, с.69 цит. по:10, c.21]. Но всего этого было уже недостаточно: народ был буквально одержим идеей шествия к царю с петицией [16, c.34]. Кордоны войск, оцепившие рабочие кварталы не смогли бы устрашить демонстрантов, которые были «готовы принять и мученическую смерть» [16, c.34].
Что касается «слабости полицейского аппарата», о которой говорит Ольденбург, то он ссылается на пример кишиневского еврейского погрома как оправдание действий властей. Но кишиневский погром произошел на Пасху, когда полиция и армия не были в боевой готовности, кишиневский губернатор был в растерянности от происходившего [14, c.203]. В отличии от гражданских беспорядков в Кишиневе, в Санкт-Петербурге события разворачивались на глазах у властей и правительство могло подготовиться к ответным действиям. К тому же с трудом верится, что у государства диктаторского типа был слабый полицейский аппарат, при этом способный финансировать организации Зубатова и Гапона.
Едва ли царь распорядился расстрелять это шествие, чтобы спровоцировать восстание рабочих, а затем потопить это восстание в крови. В это время страна находилась в состоянии войны с Японией, а эта война в целом нанесла России от 2 до 5 млрд. рублей ущерба [21, c.40].
Ричард Пайпс сообщает, что накануне событий 9 января Николай II сделал запись в своем дневнике: «Bо главе союза какой-то священник-социалист Гапон» [16, c.34]. Это соответствовало характеру царя: он был человеком флегматичным и больше любил кататься на автомобиле, чем принимать ответственные решения. Возможно, власти надеялись, что при холостых залпах солдат оцепления люди разбегутся, и силу применять не придется. Но 9 января ни холостые залпы, ни попытки казаков рассеять колонны демонстрантов не остановили шествие. Кровь пролилась и у Нарвской заставы, где шествие возглавлял Гапон, и на Шлиссельбургском тракте, и на Выборгской стороне, и на Васильевском острове. По официальным данным погибло и умерло от ран 130 человек и 299 получили несмертельные ранения [7 цит. по: 2, c.129]. Пайпс говорит о 200 убитых и 800 раненых [16, c.35]. Ленин, опираясь на данные журналистов, утверждал, что пострадало более 4600 человек [11, c.227]. Разумеется, при таких обстоятельствах трудно подсчитать точное число жертв и потерпевших. Но наиболее правдоподобными видятся цифры, приведенные официальными источниками. В задачу армии и казаков входило остановить шествие, а не перебить его участников. Иначе бы Гапону не удалось уйти живым после стрельбы у Нарвской заставы, а он возглавлял демонстрацию. Цифры официальных источников, приведенные в докладе директора департамента полиции Лопухина содержат по меньшей мере две причины, по которым их можно считать достоверными: во-первых правительственному чиновнику нет необходимости, да и опасно, лгать главе государства, во-вторых в докладе сообщается сколько человек погибло сразу, а сколько – умерло от ран и когда [7 цит. по: 2, c.129].
К тому же есть основания считать, что во время волнений, вызванных расстрелом этой демонстрации, жертв не было или почти не было. В своем докладе царю директор департамента полиции Лопухин сообщал об избиениях толпой отдельных полицейских и военных в тот же день после расстрела [7 цит. по: 2, c.129]. Если бы были новые жертвы, царю об этом было бы доложено. Сообщения о крупных баррикадных боях 9-11 января приводил в ряде своих статей Ленин. Однако под глубокое сомнение ставят приведенную им информацию такие его фразы как: «Рабочие захватили, говорят, сестроререцкий оружейный склад» (курсив наш – А. Б.) [11, c.202]. Ленин цитирует письмо анонимного очевидца, сообщение газету «Таймс» и некого французского корреспондента, достоверность которых проверить трудно [11, c.226, 228-229, 243]. А также использует общие фразы, вроде: «Вопреки лживым правительственным сообщениям, кровь льется во многих и многих частях столицы» [11, c.202]. Причем единственное правительственное сообщение о сооружении и защите баррикад на Шлиссельбургском тракте и в других местах Санкт-Петербурга 10 января, приведенные Лениным в этой серий статей, не содержит данных о кровопролитии [11, c.228].
Лопухин упоминает, что во время шествия 9 января «…на Васильевском острове незначительная группа рабочих, руководимая действительными революционерами, сооружала баррикаду из телеграфных столбов и проволоки и водружала на ней красный флаг» [7 цит. по: 2, c.128]. Далее он признает, что эта акция революционеров не вызвала ожидаемого ими народного волнения [7 цит. по: 2, c.128].
Среди погибших 9 января были двое полицейских. По одной из версий объяснения случившегося их убили солдаты во время расстрела у Нарвской заставы (эти полицейские, по объяснению Гапона, шли во главе колонны и расчищали путь шествию) [6, c.96-97]. Но это может и не означать, что власти выделили полицейских для того, чтобы привести демонстрантов «на убой». Полиция могла сопровождать колонну для предотвращения давок на дороге и, возможно, чтобы не допустить проникновения в ряды демонстрантов революционных агитаторов. Вероятно, они были убиты шальными пулями, когда солдаты открыли огонь на поражение, чтобы остановить шествие. Есть также версия, что одного из них застрелил неизвестный студент, но это не меняет всей картины произошедшего.
Кстати 19 января 1905 г. царь принял другую рабочую делегацию (участников которой, согласно некоторым данным, подбирала полиция) и пообещал делегатам выплатить 50 000 рублей жертвам «кровавого воскресенья» [15, c.245]. Этот жест со стороны царя показывает как его характерологическую нерешительность, так и то, что власти не хотели кровопролития. И в целом, при Николае II казнили нечасто. Исключение – в период революции 1905-07 гг., когда писатель Вл. Короленко заметил, что казнь перестала быть событием.
Анализируя политику правительства последнего императора России, вышеупомянутый американский историк Р. Пайпс отмечает сочетание «уступок и репрессий» как обычную реакцию царского режима на политические волнения. Он пишет, что «Первая русская революция была тоже, в конце концов, остановлена ценой крупных политических уступок, фатально ослабивших русскую монархию.» [16, c.13] Другими словами, власть вела себя непоследовательно: хотела сохранить самодержавие, но и была не готова бороться за статус-кво ценой любой крови, как это делали Ирод Великий, Иван Грозный, Сталин и др. А уступки власти политической оппозиции действительно «фатально ослабили русскую монархию». В действительности, без расстрела мирной демонстрации в «кровавое воскресенье» не могло быть победы Февральской революции, когда Николай II не позволил верным ему военным частям подавить волнения в Петрограде, а, в конце концов, без боя отдал власть – отрекся от престола.
Некоторые, возможно вспомнят два других известных расстрела времен правления Николая ІІ: «Курловский расстрел» в Минске 30 октября 1905 г. и Ленский расстрел 1912 г. – как доказательство кровожадности последнего императора России. И все же Курловский расстрел произошел в разгар революции, когда ежедневно по всей стране происходили стычки с полицией и войсками, забастовки, теракты и т.п. В Минске проходил митинг под лозунгами свержения монархии и установления демократической республики. Неудивительно, что губернатор Курлов принял решение защищать власть, которая дала ему этот пост, и сделал это силой оружия. Это был ответ террором на террор, а к такому ответу на вызов всего общества или его определенных слоев в кризисные времена прибегали и демократические и тоталитарные государственные режимы. А Ленский расстрел вообще представлял собой расправу местного полицейского чиновника с бастующими рабочими Ленских золотых приисков. И это была экономическая, а не политическая забастовка. Примечательно, что правительственная комиссия Николая ІІ наказала виновников расстрела и оправдала бастующих рабочих. Интересно также, что на форуме сайта движения «Белая Россия» (www.belrussia.ru) приводится сравнение Ленского расстрела 1912 г. и аналогичного события 1938 г., а также подавления Кронштадтского восстания соответственно царскими властями и большевиками, как доказательство некоторой гуманности правительства последнего российского императора.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Разочарованный жизнью бывший жандармский полковник
писал, что «не может больше находиться наедине со своей
измученной душой». В следующем роковом 1917-м году
Сергей Зубатов покончит с собой.
Гельман З. Любимая женщина полковника Зубатова//Союз Беларусь-Россия 23.10.2008. №40, с.4
Революционные события, последовавшие за «кровавым воскресеньем» показали, что неправомерно обвинять во всех бедах Российской империи Гапона или политическую оппозицию, подобно тому, как неразумно винить в развале СССР только последних его руководителей. Экономический кризис, поражение в войне с Японией, нерешенность ряда социальных, этнических и иных вопросов способствовали росту интереса к политике в народных массах, и в какой-то степени, склонили население России к борьбе с самодержавной властью. В принципе если бы не были допущены многолетние просчеты династии Романовых, а не только одного Николая ІІ, то, возможно, Россия не пережила бы Гражданскую войну и последовавшие за ней политические репрессии. Однако историю создают несовершенные люди, работающие в команде с другими несовершенными людьми. Поэтому даже те начинания, которые видятся прогрессивными, могут приводить к большим трагедиям. Именно трагедией, которую никто не желал, стало событие, вошедшее в историю под названием «кровавое воскресенье». Что касается роли личности Гапона, то можно повториться, что он умел говорить то, что русский народ хотел услышать, но делал это лучше многих других. В какой-то степени правомерна оценка, сделанная историком Ксенофонтовым, этого священника как авантюриста: он имел контакты и с революционерами и с властями, но при этом пытался остаться независимым. Авантюризм и красноречие Гапона помогли ему стать героем революции, но они же и погубили его в водовороте политической борьбы.
ПРИЛОЖЕНИЕ.
Петиция петербургских рабочих 9 января 1905 г.
Государь! мы, рабочие и жители города С.-Петербурга разных сословий, наши жены и дети, и беспомощные старцы-родители пришли к тебе, государь, искать правды и защиты. Мы обнищали, нас угнетают, обременяют непосильным трудом, над нами надругаются, в нас не признают людей, к нам относятся как к рабам, которые должны терпеть свою горькую участь и молчать. Мы и терпели, но нас толкают все дальне в омут нищеты, бесправия и невежества, нас душат деспотизм и произвол, и мы задыхаемся. Нет больше сил, государь. Настал предел терпению. Для нас пришел тот страшный момент, когда лучше смерть, чем продолжение невыносимых мук.
И вот мы бросили работу и заявили нашим хозяевам, что не начнем работать, пока они не исполнят наших требований. Мы не много просим, мы желаем только того, без чего не жизнь, а каторга, вечная мука. Первая наша просьба, была, чтобы наши хозяева вместе с нами обсудили наши нужды. Но в этом нам отказали — нам отказали в праве говорить о наших нуждах, находя, что такого права за нами не признает закон. Незаконными также оказались наши просьбы уменьшить число рабочих часов до 8-ми в день, устанавливать цены на нашу работу вместе с нами и с нашего согласия, рассматривать наши недоразумения с низшей администрацией заводов, увеличить чернорабочим и женщинам плату за их труд до одного рубля в день, отменить сверхурочные работы, лечить нас внимательно и без оскорблений, устроить мастерские так, чтобы в них можно было работать, а не находись там смерть от страшных сквозняков, дождя и снега.
Все оказалось, по мнению наших хозяев и фабрично-заводской администрации, противозаконно, всякая наша просьба — преступление, а наше желание улучшить наше положение – дерзость оскорбительная для них.
Государь! Нас здесь многие тысячи, и все это люди только по виду, только по наружности, — в действительности же за нами, как и за всем русским народом, не признают ни одного человеческого права, ни даже права говорить, думать, собираться, обсуждать нужды, принимать меры к улучшению нашего положения. Нас поработили с помощью твоих чиновников и при их содействии. Всякого из нас, кто осмелится поднять голос в защиту интересов рабочего класса и народа, бросают в тюрьму отправляют в ссылку. Карают, как за преступление -- за доброе сердце и за отзывчивую душу. Пожалеть забитого, бесправного, замученного человека — значит совершить тяжкое преступление. Весь народ рабочий и крестьяне отданы на произвол чиновничьего правительства, состоящего из казнокрадов и грабителей, совершенно не только не заботящегося об интересах народа, но и попирающего эти интересы. Чиновничье правительство довело страну до полного разорения, навлекло на нее позорную войну и все дальше и дальше ведет Россию к гибели. Мы, рабочие и народ, не имеем никакого голоса в расходовании взимаемых с нас огромных поборов. Мы даже не знаем, куда и на что деньги, собираемые с обнищавшего народа, уходят. Народ лишен возможности выражать свои желания, требования, участвовать в установлении налогов и расходовании их. Рабочие лишены возможности организовываться в союзы для защиты своих интересов.
Государь! Разве это согласно с божескими законами, милостью которых ты царствуешь. И разве можно жить при таких законах. Не лучше ли умереть — умереть всем нам трудящимся людям всей России. Пусть живут и наслаждаются капиталисты — эксплуататоры рабочего класса и чиновники-казнокрады, и грабители русского народа.
Вот что стоит перед нами, государь, и это-то нас и собрало к стенам твоего дворца. Тут мы ищем последнего спасения. Не откажи в помощи твоему народу, выведи его из могилы бесправия нищеты и невежества, дай ему возможность самому решить свою судьбу, сбрось с него невыносимый гнет чиновников. Разрушь стену между тобой и твоим народом, и пусть он правит страной вместе с тобой. Ведь ты поставлен на счастье народу, а это счастье чиновники вырывают у нас из рук, к нам оно не доходит, мы получаем только горе и унижение. Взгляни без гнева, внимательно на наши просьбы: они направлены не ко злу, а к добру, как для нас так и для тебя, государь. Не дерзость в нас говорит, а сознание необходимости выхода из невыносимого для всех положения. Россия слишком велика, нужды ее слишком многообразны и многочисленны, чтоб одни чиновники могли управлять ею. Необходимо народное представительство, необходимо, чтобы сам народ помогал себе и управлял собою. Ведь ему только и известны истинные его нужды. Не отталкивай его помощь, прими ее, повели немедленно, сейчас же призвать представителей земли русской от всех классов, от всех сословий, представителей и от рабочих. Пусть тут будут и капиталист, и рабочий, и чиновник, и священник, и доктор, и учитель – пусть все, кто бы они ни были, изберут своих представителей. Пусть каждый будет равен и свободен в праве избрания, для этого повели, чтобы выборы в Учредительное Собрание происходили при условии и всеобщей, и тайной, и равной подачи голосов. Это самая главная наша просьба; в ней и на ней зиждется все, это главный и единственный пластырь для наших больных ран, без которого эти раны будут сочиться и быстро двигать нас к смерти. Но одна мера все же не может залечить всех наших ран. Необходимы еще и другие, и мы, прямо и открыто, как отцу, говорим тебе, государь, о них от лица всего трудящегося класса России. Необходимы:
1. Меры против невежества и бесправия русского народа.
1) Немедленное освобождение и возвращение всех, пострадавших за политические и религиозные убеждения, за стачки и крестьянские беспорядки.
2). Немедленное объявление свободы и неприкосновенности личности, свободы слова, печати, свободы собраний, свободы совести в деле религий.
3) Общее и обязательное народное образование на государственный счет.
4) Ответственность министров перед народом и гарантия законности правления.
5) Равенство перед законом всех без исключения.
6) Отделение церкви от государства.
2. Меры против нищеты народной.
1) Отмена косвенных налогов и замена их прогрессивным подоходным налогом.
2) Отмена выкупных платежей, дешевый кредит и постепенная передача земли народу.
3) Исполнение заказов военного и морского министерства должно быть в России, а не за границей.
4) Прекращение войны по воле народа.
3. Меры против гнета капитала над трудом.
1) Отмена института фабричных инспекторов.
2) Учреждение при заводах и фабриках постоянных комиссий выборных рабочих, которые бы совместно с администрацией разбирали бы все претензии отдельных рабочих. Увольнение рабочего не может состояться иначе, как с постановлением этой комиссии.
3) Свобода потребительно-производственных профессиональных рабочих союзов – немедленно.
4) 8-часовой рабочий день и нормировка сверхурочных работ.
5) Свобода борьбы труда с капиталом– немедленно.
6) Нормальная заработная плата– немедленно.
7) Непременное участие рабочих в выработке законопроектов о государственном страховании рабочих– немедленно.
Вот, государь, наши главные нужды, с которыми мы пришли к тебе. Лишь при удовлетворении их возможно освобождение нашей родины от рабства и нищеты, возможно ее процветание, возможно рабочим отказаться для защиты своих интересов от наглой эксплуатации капиталистов и душащего народ чиновничьего правительства.
Повели и поклянись исполнить их, и ты сделаешь Россию и счастливой, и славной, а имя твое запечатлеешь в сердцах наших и наших потомков на вечные времена. А не повелишь, не отзовешься на наши мольбы, - мы умрем здесь на этой площади перед твоим дворцом. Нам некуда больше идти и незачем. У нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу… Пусть наша жизнь будет жертвой для исстрадавшееся России. Нам не жаль этой жертвы. Мы охотно приносим ее.
Источники и литература
1. Айнзаф С. Зубатовщина и гапоновщина. М., 1925
2. Ардамадский В. И. Перед штормом (роман-хроника). М., 1989
3. Безбах С. А. Великий урок. Л., 1934
4. Варнашов Н. От начала до конца с гапоновской организацией. Историко-революционный сборник. Л., 1924
5. Галузо П. Г. Гапон и гапоновщина. Ташкент, 1926
6. Гапон Г. А. История моей жизни. Ростов н/Д, 1990
7. Доклад директора департамента полиции Лопухина царю о событиях 9 января 1905 г.//ГАРФ ф. 826, д. 47
8. Иваненко С. И. О людях, никогда не расстающихся с Библией. М., 1999
9. К рабочим Моск. ком. Рос .Соц. Дем. Партии.//Хрестоматия по истории СССР. 1861-1917. М., 1990, с. 418
10. Ксенофонтов И. Н. Георгий Гапон: вымысел и правда. М., 1996
11. Ленин В. И. ПСС., т. 9
12. Маркс К., Энгельс Ф. ПСС., т. 4
13. Николаевский Б. Н. История одного предателя. М., 1991
14. Ольденбург С. С. Царствование императора Николая II., т. 1, М., 1992
15. Очерки по истории СССР. Хабаровск, 1941
16. Пайпс Р. Русская революция., ч. 1, М., 1994
17. Петиция петербургских рабочих 9 января 1905г. //www.magester.msk.ru./library/trotsky/trotl196; дата доступа 10 мая 2002 г.
18. Платонов О. А. История русского народа., т. 1 //pereplet.sai.msu.ru./history/Author/Russ/P/Platon/XX_1/XX vek 131, html; дата доступа 15мая 2002 г.
19. Пушкин И., Минченко П. Последний император.// СБ – Беларусь сегодня 7 августа 1999, №175-176, с. 8
20. Усыскин Г. Поп Гапон.//Родина, 1993, №1
21. Шацилло К. Ф. Исторические альтернативы в России на рубеже двух веков.//1905 год – начало революционных потрясений в России ХХ века (материалы МНК). М., 1996
Минск
Январь 2010 г.